За год до смерти я встретил тебя - Ао Морита
– Такуя, твой выход!
– Ага, иду-иду!
Настала его очередь бросать шар. Он расслабленно встал со своего места, выбрал десятифунтовый и красиво запустил его по дорожке.
– Ай-е! – Он победно вскинул кулак и дал пять девчонкам.
Ко мне тоже подошел, и я без энтузиазма ответила.
Следом за ним играла я, но мой шар где-то на середине дорожки скатился в желоб.
Когда вернулась домой, телефон пискнул.
Я обрадовалась, что это Акито, но то оказался новый знакомый: «Отлично провели время! Пойдем в следующий раз вдвоем».
К тексту прилагался стикер с миленьким зайчиком. Вместо глазок у зверюшки алели сердца.
Я вздохнула и отправила в ответ панду с пальцами вверх.
Хаясака ответил только на следующее утро: «Прости. Зарисовался. Живой пока».
Я даже улыбнулась.
«Я уже решила, что помер. Отвечай сразу!» – набрала я, но передумала отправлять. Удалила часть про помер и тогда уже нажала на кнопку.
Телефон тут же снова пискнул. Но на экране высветилось имя «Такуя», не «Хаясака». Этот тип что, уже решил, будто я его девушка? Стал подробно спрашивать, какие у меня планы на день.
Я поленилась отвечать, так что отправила стикер с бегущим по делам мишкой и закрыла приложение.
Такуя не успокоился и прислал еще несколько назойливых приглашений. Поначалу я не обращала внимания, но в конце концов согласилась выпить с ним кофе. Однако я даже толком не запомнила, о чем говорила с Такуей, потому что на протяжении встречи все мои мысли занимал Хаясака. Я как раз опять спросила, как у него дела, но он снова не ответил, и я нервничала. Часа через два Такуя позвал меня в караоке, но я соврала, что пора на работу, и уехала домой.
* * *
Хаясака опять ответил только на следующий день.
«Жарко в последние дни. Живой. Кстати, сегодня виделся с Такадой, он с тобой в средней школе учился. Прикинь, перешел на линзы!»
Я задумалась, о ком это он, и не вспомнила.
«Отвечай сразу, раз жив! К слову, на выходных свободен? Поболтаем за чашечкой кофе? Такада – это кто?»
Несколько минут спустя пришел ответ: «Прости, на этой неделе занят. Могу на следующей. Такада – это тот, которому очки велики».
Меня даже кольнуло. Ни один парень прежде не отказывался от моих приглашений. Я набила: «Ок, тогда на следующей. Спишемся. А, этот!»
После этого я ответила и Такуе. Раз выходные освободились, то почему бы не сходить и с ним?
В субботу мы выбрались в караоке. Вместо «любовь моя» он пропел мое имя, и по спине пробежали мурашки. Еще и подсел вплотную. Попытался за талию приобнять, хотя я это быстро пресекла. Зачем только согласилась…
* * *
Через неделю я встретилась с Хаясакой.
Мы опять договорились пересечься в том же кафе, и к тому времени, как я пришла, он уже попивал кофе.
– Опять ты раньше. Времени, что ли, много свободного?
– Сама опоздала, и это первое, что ты мне говоришь? Ну даешь.
Я рассмеялась и присела напротив.
– Как себя чувствуешь? – спросила я, как обычно, когда мне принесли заказ.
– Так себе.
– Понятно.
Значит, паршиво. Он отпил глоток из чашки и отвернулся к окну.
– Скоро уже два года…
Мне не пришлось переспрашивать, о чем это он.
– Ага. А кажется, что совсем недавно.
– Мне Харуна только что снилась, так что для меня буквально как вчера.
– Я тоже иногда вижу ее во сне. Смотрю, она тебя не отпускает.
– И тебя.
Через пару месяцев исполнялось два года со смерти Харуны. Мы оба до сих пор по ней скучали.
Дальше мы предались воспоминаниям. В очередной раз рассказали друг другу, как ее встретили. Поговорили и о письме, которое она мне оставила. Хаясака недоумевал, что она хотела сказать своим «поддерживай».
Я и глазом моргнуть не успела, как стемнело. Оказалось, мы трепались уже больше двух часов.
– Ничего себе, как поздно! Пора домой.
– Согласна. Я заплачу. – Я хотела вытащить из сумки кошелек, но Хаясака меня остановил.
– Не парься, я сам.
– Так это ж я тебя пригласила…
– Забей. Мне умирать скоро, деньги больше не понадобятся.
Я растерялась. Он это заметил и весело добавил:
– Шутка!
Забрал чек и ушел к кассе расплачиваться, а я еле сдержала слезы, провожая его глазами.
Я вспомнила Харуну. Она мне то же самое говорила: «Ая-тян, я заплачу».
Мы тогда выбрались в больничный буфет и набрали всяких вкусностей.
– Что ты такое говоришь? Я на подработку хожу и прилично зарабатываю, так что и платить мне.
– Брось, найдешь на что потратить. У тебя вся жизнь впереди, и на нее надо копить уже сейчас!
Ее слова вонзились мне в сердце. На глаза выступили слезы.
– Я тоже, знаешь ли, не бедная. Мне нечего покупать, так что я даже новогодние деньги не все растратила.
Она раскрыла кошелечек, и внутри лежали две аккуратно сложенные пятитысячные купюры.
Слезы потекли по щекам.
– Ая-тян! Что такое?
– Прости. Ничего.
Я улыбнулась через силу, вытирая лицо. Вроде прокатило.
Разумеется, я плакала не только из-за того, что мне сказала Харуна. Просто я обратила внимание на потрепанный брелок, который висел у нее на кошельке. Тот самый медвежонок, которого я ей купила в начальной школе во время школьной поездки.
Я вспомнила об этом случае и чуть не разрыдалась при Хаясаке.
Все-таки с ним я вспоминаю подругу.
Вернувшись домой, залезла под одеяло и попыталась уснуть. Но перед глазами стояла Харуна, и сон не шел.
* * *
Через месяц в училище начались летние каникулы. На них кучу всего задали, да еще и жара в придачу наводила жуткую тоску.
С Хаясакой мы с тех пор только переписывались и больше не встречались.
Зато почти каждую неделю я выбиралась погулять с Такуей. Он, видимо, очень много опыта набрался с девушками: у меня попросту не получалось ему отказать. Никаких нежных чувств я к нему, разумеется, не испытывала.
Спустя несколько дней после начала летних каникул Хаясака лег в больницу. Только на этот раз не на обследование по случаю перерыва в учебе, а по состоянию здоровья.
Я его, как обычно, спросила: «Живой?»
И на следующий день он прислал беззаботный ответ: «В больничке» – и смайлик.
Когда я примчалась к нему, Хаясака рисовал. Его, по стечению обстоятельств, положили в ту же палату, что когда-то Харуну.
– Сказали, остальные заняты. Бывают же совпадения! Ощущение, как будто сам в Харуну превратился.
– Ерунды не
